Каталог статей

РАБ БОЖИЙ
(светлой памяти Ф.Е. Шварца)

   Традиционный взгляд на те давние события, берущий свое начало от историка-декабриста М.И. Муравьева-Апостола, настолько общеизвестен, что вошёл во все энциклопедии. Шварц, выдвиженец всесильного А.А.Аракчеева, возглавил Семеновский полк в апреле 1820г., сменив любимого солдатами Я.А. Потемкина (тот получил повышение и был назначен командиром дивизии), при котором Семеновский полк сделался образцовым. Своё командование полком Шварц начал с того, что восстановил упразднённые ранее по инициативе офицеров-декабристов в полку телесные наказания и усилил муштру. Доведённые до отчаяния бесцеремонным обращением Шварца солдаты первой гренадерской роты полка решились подать жалобу на него вышестоящему начальству. Однако гвардейское командование решило дело по-своему, и жалобщики оказались под арестом. В ответ на это весь полк выходит из повиновения и сбивается на полковом дворе в толпу, требуя освобождения своих товарищей. К казармам мятежного полка в спешном порядке стянуты правительственные войска. Попытки гвардейского начальства убедить мятежников разойтись не возымели успеха. Безрезультатным оказалось даже вмешательство таких авторитетных генералов, как М.А. Милорадович, К.И. Бистром и бывший командир полка Я.А. Потемкин. Настроение солдат неожиданно резко меняет полушутливое – полуугрожающее предложение, высказанное кем-то из начальства: «соединиться с арестованными в крепости». «Куда голова, туда и ноги!» – и полк добровольно, в образцовом порядке, церемониальным маршем проследовал под арест. Какое поразительное проявление христианской любви! Поистине, тут и нам есть, чему поучиться. 

   Казалось бы, в этой истории двухвековой давности время расставило уже все точки над i. Казалось бы, нет никаких оснований подвергать сомнению свидетельство Муравьева-Апостола, родной брат которого (С.И. Муравьев-Апостол) был участником событий от начала до конца. Но есть нечто, что заставляет меня снова обратиться к той давней трагедии и по-новому взглянуть на ее героев. Это нечто – личность самого Ф.Е. Шварца. 

   Удивительные метаморфозы происходят в последнее время в нашем общественном сознании. Слава Богу, прямолинейно-большевистский взгляд на прошлое нашей Родины, всё преломлявший сквозь призму «классовой борьбы», свое отжил. Один за другим рушатся некогда казавшиеся незыблемыми революционные исторические мифы, оценки деятелей прошлого все более смещаются в нравственную плоскость. Мы на многое смотрим сейчас иными глазами, нежели всего каких-то 15 лет тому назад. Мы с покаянной скорбью склоняем свои головы перед светлой памятью святого мученика Государя Николая II и бесстрашного исповедника Святителя Тихона. Очищенные от идеологических штампов и революционной клеветы, по новому, романтически притягательным блеском, засверкали для нас образы искренних патриотов, великих печальников и тружеников земли Русской, славных поборников отеческой веры – рос-сийских Императоров Александра III, Николая I и Павла I. Восстановлен подлинный исторический статус сподвижника великого Суворова, любимца солдат, героя 1812 г. генерала М.А. Милорадовича и усердного устроителя Причерноморской России Г.А. Потемкина. Деятельность С.Ю. Витте и П.А. Столыпина во главе Российского Правительства стала уже своего рода эталоном (было время, когда к фамилии первого неизменно присобачивали – иначе не скажешь - презрительное «Полусахалинский», а второй воспринимался исключительно в связи со «столыпинскими галстуками» и «столыпинскими вагонами»). Мы, слава Богу, больше не видим «классовой ограниченности» в Великих реформах Александра II Освободителя. Постепенно освобождается от незаслуженного клейма национального изменника и идиота еще один царственный мученик – Император Петр III, во многом предвосхитивший основную внешнеполитическую линию своей великой жены. К вящему нашему удивлению, вдруг открывается, что «николаевский сатрап» А.Х. Бенкендорф – доблестный партизан Отечественной войны 1812 г., друг декабриста С.Г. Волконского и вообще один из виднейших либералов своего времени. Сделаны первые шаги к исторической реабилитации А.А. Аракчеева, чья верность Государю и Православию в условиях всеобщего увлечения оккультным баловством и либеральными фантазиями до сих пор по достоинству не оценена (кстати, Аракчеев был убеждённым противником идеи военных поселений и автором первого в истории России детального проекта отмены крепостного права, проекта, даже более радикального, чем декабристские). Приходит время сказать доброе слово и о тех, кто в начале XIX столетия стеной встал на пути заговора декабри-стов, почти на двести лет оградив Россию от «достижений» западной демократии, которые мы в настоящее время сполна прочувствовали на собственной шкуре. 

   Полковнику Лейб-гвардии Семеновского полка Федору Ефимовичу Шварцу в этом почетном ряду принадлежит особое место. В 1825г. Ф.Е. Шварца в Петербурге не было, и в разгроме путча участвовать ему не довелось. Час испытаний для него пробил гораздо раньше – в октябре 1820г. Ему суждено было стать первым, кто лег костьми на пути декабризма, заплатив за верность долгу и преданность Государю блестящей гвардейской карьерой и добрым именем. 
О Ф.Е. Шварце известно немногое. Даже портрет его мы напрасно будем искать в очень подробной и толковой, на мой взгляд, монографии советского историка В.В. Лапина «Семеновская история». Сведения о нем по крупицам приходится извлекать из декабристских и советских источников, настроенных по отношению к нему крайне враждебно. Что ж, тем объективнее будут эти сведения в том, что касается достоинств этого человека. 

   Как сообщает В.В. Лапин, безусловно, симпатизирующий декабристам и от души презирающий Шварца, но в то же время старающийся быть объективным, Ф.Е. Шварц, датчанин по национальности, имел, несмотря на это, куда больше оснований считаться русским, нежели многие его «чистокровно русские» современники, воспитанники иезуитских колледжей, читавшие Евангелие исключительно по-французски (если вообще читавшие) и с трудом понимавшие родной язык (следует сказать, что едва ли не главной причиной назначения Шварца в Семёновский полк было безупречное знание им русского языка; жалобы солдат, не понимавших своих командиров, в большинстве своём – прибалтийских немцев и иммигрантов-французов, были в то время обычным явлением). Шварц родился в России (в Смоленской губернии) и был человеком искренне православным, о чем свидетельствует декабрист М.И. Муравьев-Апостол. Видимо, из всех прочих спасительных Христовых заповедей наиболее крепко он усвоил следующую: «Божия – Богови, кесарева – кесареви». Во всяком случае, он отличался большим служебным рвением и пунктуальностью. Требуя многого от подчиненных, он столь же требователен был и к себе самому. Утверждать это можно с уверенностью, ибо свою воен-ную карьеру Шварц начал в царствование Павла I, причем в глухом гарнизонном полку. Таким образом, его уж никак нельзя было назвать «салонным», «паркетным» военным. Шварц действительно тянул армейскую лямку, прокладывая себе путь наверх не низкопоклонством и лицемерием, а подлинным усердием, что более всего ценилось в павловское время. Тот же самый В.В. Лапин отмечает, что Шварц отличался редкостным бескорыстием и никогда не был замешан ни в каких служебных злоупотреблениях. Те, кто обвиняет Шварца в истязании солдат бесконечными учениями и смотрами, забывают одну деталь – что командир сам разделял с солдатами все тяготы строевой подготовки, лично распоряжался батальонными и ротными учениями. Очевидцы утверждают, что трудоголик Шварц ложился на плац во время строевых занятий (в полной форме, и это при непомерно завышенных требованиях к внешнему виду, предъявлявшихся к офицерам с еще большей строгостью, нежели к «нижним чинам»!), чтобы лучше видеть, правильно ли его подопечные держат ногу.

   Ф.Е. Шварц с боями прошел кампании 1805 и 1806 – 1807 гг., был ранен и получил золотое оружие за храбрость. В 1812 – 1814 гг. мы снова видим его в составе действующей армии. Отечественная война и Заграничные походы дают ему командование полком – после 18-ти лет (!) армейской службы во второсортных частях. Вышесказанного достаточно, чтобы понять, что Шварц не был, как это принято считать, выдвиженцем Аракчеева, всем на свете обязанным всесильному временщику. Это был настоящий боевой офицер, а не беспринципный карьерист и не «плац-парадный балетмейстер» (выражение В.В. Лапина). Он сделал себя сам, и если Аракчеев и ходатайствовал о переводе его в гвардию, то лишь потому, что хорошо знал личные ка-чества своего бывшего подчиненного (Шварц некоторое время служил в Кексгольмском полку, шефом которого состоял Аракчеев). Видимо, Шварц был нужен ему, как человек определенного идейного склада, исполнительный и политически благонадёжный, которого он мог бы противопоставить либеральному большинству в гвардии.

   Шварц был человеком совершенно необразованным и едва умел писать. Возможно, именно это уберегло его от либеральных иллюзий, жертвами которых стали многие его современники. Он был из тех, кого называют наивными монархистами: не имея четкой политической платформы, он до конца своих дней оставался верен тем понятиям о долге и чести, что заложили в него с детства. 
По единогласному свидетельству декабристов, Ф.Е. Шварц был человеком, искренне увлеченным своим (т.е. военным) делом. Конечно, вряд ли можно без улыбки воспринимать слова Н.И. Лорера (лично со Шварцем не знакомого), что Шварц «ни о чем больше не умел говорить, как о ремешках, пригонке амуниции, выправке и проч.» (сам Лорер двумя строками ниже оговаривается: «За верность сего показания не ручаюсь»), но эти слова заключают в себе ценное свидетельство: Шварц отдавался работе целиком, и, видимо, круг его интересов действительно исчерпывался кругом его повседневных обязанностей. 

  
   Таким проступает перед нами фигура незадачливого семеновского командира при попытке взглянуть на его нравственный облик непредвзято. Учтем также, что павловско-аракчеевская система управления вооруженными силами, стремившаяся добиться автоматизма в выполнении строевых и ружейных приемов, возведшая выправку в ранг главного критерия оценки боевых качеств воинской части, ставила Шварца в достаточно жесткие рамки. Шварц, ревностно относившийся к служебному долгу, вынужден был считаться с этим мнением, и не удивительно поэтому, что он оказался в плену ложных представлений. Он добивался именно того, чего от него требовали, обращая внимание прежде всего на выправку и внешний вид солдат, а не на боевую подготовку. Безусловно, пунктуальность Шварца в этих условиях оборачивалась порой для солдат настоящим стихийным бедствием. Он бывал требователен, и виноватых карал без жалости, однако, дерзну предположить, что с его общественным положением (он был более чем беден), с его фамилией (дававшей повод некоторым недоброжелателям подозре-вать в нем тайного еврея), с такими пробелами в образовании (авторитет образованных офицеров в безграмотной солдатской массе был, естественно, куда выше, чем авторитет полковника-недоучки) у него, вероятно, не было иного способа утвердиться во мнении подчиненных, а без этого он не мог бы исполнить того, что требовал от него долг службы. К тому же, по свидетельству одного из современников (цитата по работе В.В. Лапина), лично знавшего Шварца и бывшего в Петербурге на момент восстания, «Шварц не был большим драчуном». Вспомним также, через какие тернии он вынужден был пробиваться, чтобы достичь вершины своей карьеры. Таким образом, будучи поставлен в конкретные исторические условия, он должен был с неизбежностью стать тем, чем стал. 

   Очертив, насколько позволяют источники, портрет нашего героя, перейдем, наконец, к событиям, определившим его судьбу. К тому самому бунту в Семеновском полку 16 – 18 октября 1820 г., с которого мы начали рассказ и вина за который до сих пор неоправданно возлагается на полкового командира. Попробуем разобраться, какова истинная роль Шварца в этой давней трагедии и кто был подлинным её виновником. 
Шварц был назначен в Семеновский полк 9 апреля 1820 г. по ходатайству великого князя Михаила Павловича, брата Императора. Вообще, великий князь Михаил с особым благоволением относился к Шварцу, в частности, подарил ему при переводе в столицу лошадей и карету. В столице Шварц был известен как безжалостный муштровщик, решительный сторонник аракчеевских методов руководства. К тому же он должен был сменить прежнего полкового командира, Я.А. Потемкина, всеобщего любимца декабристов. Эти обстоятельства и возбудили в последних, которых в Семеновском полку было, согласно утверждениям Н. Эйдельмана, большинство, ненависть к Шварцу. В таком отношении к новому начальству декабристы были не одиноки. Как пишет В.В. Лапин, «для аристократов это был безродный, из захудалой фамилии, нетитулованный дворянчик, для гвардейцев – выскочка-армеут,… бравший на себя смелость (?!!! – авт.) командовать полком, … для солдат – «всего-навсего» полковник (?!!! – авт.), а они уже привыкли к тому, что не только полком, а и отдельными батальонами командовали иногда генералы». Вот в этом, пожалуй, кроется главная подоплека Семеновской трагедии. Весь полк был с самого начала настроен на активное неповиновение, имея в истоке этого неповиновения обыкновенную гордыню. По свидетельству Н.И. Греча, дело дошло до того, что во время проводов прежнего командира некоторые офицеры полка, «разгоряченные шампанским, подошли к квартире Шварца и громко его ругали». Как, по-вашему, должен был вести себя командир при столь явном неуважении к себе со стороны подчиненных, неуважении, которое он ничем не спровоцировал (ибо не успел еще вступить в должность)? По существу, налицо был самый обыкновенный саботаж – преднамеренное и демонстративное пренебрежение своими служебными обязанностями. Не вина Шварца, что он бросился «закручивать гайки». Его вынудили к этому. Вспомним, что Шварц был типичный трудоголик с непомерно завышенным представлением о служебном долге. Учтем также, что покровитель Шварца, Великий князь Михаил, предвзято относившийся к семёновцам, заранее настраивал его в пользу жестких и энергичных мер, уверяя, что полк, который «Потемкин излишней мягкостью распустил», «весь заражен свободомыслием». Как ни странно, сами же декабристы подтверждают подобную характеристику. Не кто иной, как Ф. Глинка, известный апологет Семёновского полка, проговаривается:

Пристратье к форме пригасало, 
Дремал парад, пустел манеж.
Зато солдат, опрятный, ловкий, 
Всегда учтив и сановит,
Уж принял светские уловки 
И нравов европейских вид....
И об офицерах там же: 
И бросив шпагу спать в ножнах, 
Они в их дружеских семьях
Перо и книгу брали в руки, 
Сбираясь по служебном дне
На поле мысли, в тишине.

   Видим, что Семёновский полк «отличался» чем угодно, только не безупречной дисциплиной и боевыми качествами. В такой ситуации неповиновение подчиненных, как младшего офицерства, так и «нижних чинов», поставило перед Шварцем заведомо неразрешимую задачу, и не нам обвинять его в том, что он не справился с ее решением. 

   Итак, какую «встречу» организовали Ф.Е. Шварцу подчиненные, мы уже знаем. Что же делает в такой ситуации тот, кто по логике образа, умело созданного революционной пропагандой, должен был бы немедленно начать репрессии (да и имел для этого все возможности)? Шварц, узнав, что в полку отменены телесные наказания, … на первых порах не меняет прежнего порядка управления! Не доверять этим сведениям нет оснований, ибо их источник – Н. Эйдельман, скрупулезный историк, к тому же еврей и коммунист (подчёркиваю это не из антисемитизма, просто вот уж кого никак не заподозрить в симпатии к Шварцу!). Таким образом, Шварц ведет себя в полном соответствии с Евангельскими нормами. Только спустя несколько месяцев начинается, собственно, «закручивание гаек». Начинается то, что и повлекло за собой взрыв. И даже здесь Шварц пытается сохранить прежнее положение. Солдат по-прежнему не бьют. Их изнуряют бесконечными строевыми упражнениями, изводят мелочными придирками, но не бьют. В качестве «кнута» для непокорных используется исключение из полка – наказание, более чем позорное по меркам того времени. За время командования Шварца из Семёновского полка в армию было списано 46 человек. Для тех же, чье пренебрежение служебными обязанностями было особенно вызывающим, Шварц придумывает наказание особого рода: солдат заставляют плевать друг на друга. Таким образом, Шварц действует, пусть уже и не в духе христианского смирения, но все же в какой-то мере по христианской логике: видя непослушание, он пытается унижениями сломить гордыню смутьянов. И только уверившись в бездейственности подобных мер, он, наконец, решается использовать «уставную» палку. Впрочем, этой дисциплинарной мерой он отнюдь не злоупотреблял, как можно было бы заключить, читая записки М.И. Муравьева-Апостола или Н.И. Лорера. Дотошный В.В. Лапин раскопал в архивах данные о количестве солдат, подвергшихся при Шварце телесным наказаниям. Цифра поистине «чудовищная»: целых … 44 человека из более чем 2000 солдат-семёновцев! Так что образ профессионального злодея, истязающего солдат почём зря, на поверку оказывается лишь очередным стойким мифом, порождённым бурной фантазией наших «историков» от революции. 

   Здесь интересно отметить одну подробность, почему-то не попавшую в поле зрения М.И. Муравьёва-Апостола и Н.И. Лорера. По свидетельству капитана Рачинского, Шварц очень быстро сделался объектом насмешек. В свободное от учений время солдаты не стеснялись пародировать манеру поведения Шварца перед фрунтом. Подобные выходки, как показывал на суде другой офицер-семеновец, князь Щербатов, нередко происходили на глазах офицеров (вспомним, большинство их – декабристы) при полном попустительстве с их стороны. Во всем полку не нашлось честного человека, который призвал бы к порядку зарвавшихся рядовых! Несомненно, подобные «шоу» немало роняли и без того шаткий авторитет полковника, усугубляя неповиновение и толкая несчастного на ответные действия. Не эти ли насмешки, т.е. демонстративное пренебрежение субординацией, вызвали столь жесткие дисциплинарные меры, обру-шившиеся на Семеновский полк? 
Любопытно, что в полицейских протоколах того времени, по свидетельству В.В. Лапина, упоминается о задержании семеновских солдат полицией за избиение гражданского чиновника, за продажу в пьяном виде ветхих фраков, за то, что «тащили в казармы мещанскую дочь без ее согласия», и прочее тому подобное. То есть, за деяния, уголовно наказуемые. На основании этого можно предположить, что столь суровому взысканию, как порка (а на каждого наказанного Шварцем, по данным того же В.В. Лапина, в среднем приходится примерно по 300 палок), Шварц подвергал именно тех, кто своим аморальным (а подчас прямо преступным) поведением позорил честь полка. А отнюдь не тех, чей внешний вид и выправка его чем-либо не устраивали. Не знаю, по архивам не проверял. Но, во всяком случае, полицейские протоколы никак не дают оснований согласиться с утверждениями декабристов (Ф. Глинки, М.И. Муравьева-Апостола и других) о том, что Семеновский полк до Шварца был во всех отношениях об-разцовым. 

   Таким образом, не вызывает сомнений, что недовольство, зревшее между командиром и подчиненными, было взаимным, и к октябрю 1820г. отношения между ними накалились до предела. Бунт 16-ого октября вызревал уже с апреля, а те, кто более всех способствовал катастрофе, умудрились не только остаться в тени, но и показать себя людьми, верными присяге. Ни один из декабристов не присоединился к требованиям солдат, никто из офицеров «не решился подвергнуть себя расстрелянию» (М.И. Муравьев-Апостол). Правда, некоторые из декабристов (как, например, С.И. Муравьев-Апостол, младший брат мемуариста, впоследствии повешенный) вошли в казармы и начали убеждать бунтующих разойтись. Нет никаких оснований сомневаться, что ими двигало искреннее сочувствие к подчинённым и стремление удержать их от напрасной жертвы. Но никому из этих «друзей народа» даже не пришло в голову, что в происходящем есть доля и его собственной вины. Бог им судья.

   Говоря о бунте, важно коснуться распространённого мифа о том, что Шварц прятался от разъярённых солдат в навозной куче. В действительности (и это документально подтверждено), Шварц в момент начала беспорядков был вызван сперва к великому князю Михаилу, а затем – к А.Х. Бенкендорфу (занимавшему пост начальника штаба гвардейского корпуса). Почему Шварц не попытался лично навести порядок в казармах, почему не явился к полку, я утверждать не берусь (скажу лишь, что человек, награждённый золотым оружием за храбрость, вряд ли поступит так из страха за свою жизнь). Психологически понять его поступок помогает инструкция, составленная для него ген. И.В. Васильчиковым. Корпусной командир требовал от Шварца не идти на уступки и ни в чём не менять прежнего порядка службы (полный текст инструкции приведён В.В. Лапиным). Начинать переговоры с солдатами с такой отправной точки было просто бессмысленно…
Для того, чтобы лучше понять феномен Шварца, небезынтересно будет взглянуть на судьбу другого его современника – командира Преображенского полка полковника Пирха. Их многое роднило: Пирх, как и Шварц, был полковник-армеец, ретивый муштровщик, протеже Аракчеева и великого князя Михаила Павловича, незнатный дворянин с нерусской фамилией, попавший в один из самых привилегированных полков Российских Вооруженных Сил и точно так же настороженно встреченный. Он был поставлен в схожие условия с небольшой разницей: в отличие от Семеновского полка, среди преображенцев декабристов почти не было (С.П. Трубецкой, будучи офицером Главного Штаба, в полку, по сути, только числился). Полк был недоволен, но, тем не менее, остался лоялен к новому командиру. И уже вскоре обстоятельства дали Пирху возможность утвердиться в глазах новых подчиненных. Когда А.Х. Бенкендорф потре-бовал с него сведений о разговорах в полку относительно недавней неаполитанской революции, Пирх, считавший ниже своего достоинства доносить на сослуживцев, с убийственной иронией ответил, что в его полку «неаполитанцев не числится». Слухи об этом быстро дошли до преображенцев – и полк безоговорочно признал Пирха «своим». Причём настолько, что, по свидетельству генерала И.В. Васильчикова, потребовалось лишь нескольких слов командира, чтобы утихомирить возмущение, аналогичное семеновскому, и бунтовавшие солдаты «со слезами на глазах просили прощения». Судьба Пирха красноречиво свидетельствует о том, что не жестокости Шварца были причиной трагедии «старого» Семеновского полка, а провокационное поведение офицеров-декабристов. Шварц виноват лишь в одном. Он не сумел разобраться в ситуации и вместо того, чтобы раскассировать по гарнизонам титулованных саботажников, пытался строгостями воздействовать на солдат. Умственная ограниченность подвела старого служаку…

   Что касается дальнейшей судьбы Ф.Е. Шварца, то «Семеновская история», похоже, надломила его окончательно. Похоже, ему везде стали мерещиться бунтовщики и заговорщики. Будучи от природы пунктуален, он стал мелочен. Будучи требователен – стал жесток. Во всяком случае, в 1850г. он, будучи уже генерал-майором, был отставлен от службы навсегда за жестокое обращение с солдатами. «Каким же нужно было быть зверем, чтобы выделиться жестокостью в безжалостную николаевскую эпоху!» – восклицает В.В. Лапин (насчет «безжалостной николаевской эпохи» я бы, конечно, поспорил, но это требует отдельного разговора). «Как же нужно было травить человека, чтобы довести христианина до такого озлобления!» – скажем мы. 

   Резюмируя, хочется привести слова И.В. Васильчикова, достаточно точно отражающие суть личной трагедии Шварца: «Он был крепкий человек и старался оправдать доверие Государя, но у него не хватило ума для удачи в таком полку, где уже одно его назначение восстановило всех против него» (курсив мой – авт.). От себя добавлю: мир его праху и вечная память далеко не худшему представителю русского XIX века, герою 1812 года и верному сыну Святой Церкви. Упокой, Господи душу усопшаго раба Твоего Феодора и прости ему всякое согрешение вольное и невольное и даруй ему Царствие Небесное!

Раб Божий Михаил, преподаватель Технического Университета.

СКАЧАТЬ ПОЛНУЮ СТАТЬЮ МОЖНО ЗДЕЬ - СКАЧАТЬ